от RedShinigami
С Новым годом, мой друг, и будь счастлива!
- Я...
Воздух плавится и течет, кажется сладким и вязким, как шоколадный мусс, шепот в нем тонет и растворяется,- слова не значат ничего. Завтра, возможно, уже не будет ни воздуха, ни шепота, ни слов, все унесет стальной ветер, что пахнет железом и кровью,- лихой и безжалостный ветер войны.
- Ренджи, я...
-Нет...
Жесткая ладонь запечатывает то неуместное и отчаянно безответное, что рвется сейчас с полуоткрытых губ Рикичи, пластающегося под упругим горячим телом, прижимаясь к раскаленной татуированной груди. Рикичи умолкает, касается ладони языком. Прикосновение легкое, едва ощутимое,- но Ренджи вздрагивает, со всхлипом втягивает воздух, движется сильнее и резче – и, кончив с глухим тихим стоном, опускает голову на худое мальчишеское плечо.
- Всегда ищи языку более достойное применение, десятый офицер, - усмехается чуть позже лейтенант, гладит шелковистые волосы, несильно тянет за разноцветные деревянные бусины. – Погремушек вон накрутил себе, как девчонка... Эх ты.
Рикичи целует его, куда только может достать, - наивно и искренне, как могут целовать лишь очень юные и безумно влюбленные. Он все еще возбужден, под ладонями Ренджи ощутимо пульсирует рейацу - разве что не искрит... Лейтенант резким движением переворачивается на спину, вздернув мальчишку на себя, усмехается. А потом вдруг впивается в губы - нетерпеливо, коротко, и, оттолкнув, широко раздвигает бедра.
- Иди сюда, что застыл...
Они не впервые делают это. Ренджи нравится отдаваться Рикичи, двигаться навстречу, забросив лодыжки на сильные худые плечи. Нравится слушать, как тот стонет, несдержанно и громко, смотреть на искаженный страстью рот, на сдвинутые брови и влажные ресницы. Нравится ощущать, как настойчиво движется внутри крепкий член, как тонкие пальцы сжимают плечи, как мелко дрожат напряженные мышцы в преддверии скорой разрядки. Нравится собственное острое возбуждение, когда впору сорванно хрипеть: «Сильней, чтоб тебя... Сильней!»
А еще Рикичи - единственный, кого Ренджи, кончая, не называет «Бьякуя».
- Ренджи, я тебя люблю,- выдыхает мальчишка, падая на грудь лейтенанту, весь мокрый и совсем беззащитный в этот миг абсолютного доверия, не спеша покидать еще вздрагивающую, жаркую тесноту. Абарай обнимает его, прижимается губами к влажному виску, вздыхает:
- Вот ведь трепло... – и грустно улыбается в темноту. - Что будет с твоей любовью завтра, когда кто-то из нас, возможно, погибнет?
Рикичи неохотно высвобождается из объятий, садится, сверху вниз смотрит в глаза.
- Если погибнуть суждено тебе – я буду тебя помнить, пока сам не умру. Если мне – у тебя станет на одну проблему меньше. А если... если ЕМУ... Я с радостью уйду вместо него, мой лейтенант!
Глаза Рикичи полны слез, и он резко вздергивает подбородок, словно желая не дать им пролиться.
- А ты... ты ведь не забудешь меня?
Вопрос сокровенный, тайный, взлелеянный в тишине бесчисленных одиноких ночей, словно бледный цветок. Ренджи внимательно смотрит ему в глаза. А потом снова обнимает мальчишку, укладывает головой на свое плечо, отводит с его лица спутанные волосы.
- Конечно, не забуду. Спи, горе мое.
И сам засыпает и не видит уже, как Рикичи неподвижно лежит в темноте и слушает, слушает шум ветра в кронах столетних сосен...